«Господи Боже! Спаси нас, грешных! Прости за то, что не обращался к Тебе до этого дня, за то, что поминал Имя Твое всуе! Если выживу, обещаю, стану в церковь ходить!» — эти слова Ринат, дитя социализма, родившийся в комсомольской семье и слышавший молитвы лишь от верующей бабушки-кряшенки, прежде никогда не говорил, а сейчас они шли из самого сердца, невольно.

Потом наступила полная тишина и спокойствие. Проснулся Ринат оттого, что у него сильно болел бок. Оказалось, что он лежал на мешках с одеждой, а левый бок его уперся в угол ящика с патронами для винтовок. Словно пьяный, он неловко поднялся и, хватаясь за все подряд, наощупь побрел к лестнице, ведущей на палубу. Яркий свет ослепил его, майор тут же прикрыл глаза и все же вышел на палубу и привалился у дверцы к груде какого-то хлама. Он с жадностью втягивал прохладный воздух. Легкие освобождались от прелости трюмного духана.

Вскоре в дверном проеме появились и другие ангарцы. Два сержанта шумно задышали рядом, щурясь и потирая лица ладонями. Ринат обернулся:

— Илья, Влад! Поднимайте людей наверх, живо!

Оба парня тут же скрылись, спеша выполнить приказ. А датчане тем временем начали приводить свой сильно потрепанный корабль в порядок. Многое было поломано, вырвано или утащено волнами за борт. Шесть тяжеленных пушек, стоявших на верхней палубе, как и не бывало, борт кое-где проломан.

Саляев, наконец, твердо встал на ноги и увидел, к чему он только что прислонялся, — в это место палубы были стащены несколько погибших моряков — их размозженные, придавленные тела готовили к погребению в море.

— Товарищ майор! — Владислав, сержант-артиллерист, топтался за спиной Рината. — Там это… стрелки-то наши… преставились.

— Что?! — воскликнул начальник.

— Придавило кого, а кто и головой приложился, да сердечком слаб оказался… Пять душ… — вздохнул Влад.

Но гораздо большим потрясением для Саляева стало то, что море вокруг было чисто, ни единого паруса он не наблюдал рядом с их кораблем. И только под вечер удалось встретиться с «Вепрем», остальные же так и пропали в морской пучине.

Глава 2

Высадка на восточном побережье полуострова прошла удачно — шведы не появлялись на берегу близ гавани, чего опасались датские флотские офицеры. Ангарцы, погрузив в порту пушки, вооружение и боеприпасы на присланные из города подводы, маршем направились в казармы Колдинга, где соединились с полуторатысячным отрядом полковника Эрика Бухвальда. Его небольшое войско, состоявшее из драгунского отряда в тысячу шестьсот человек и городского ополчения, защищало этот городок — один из немногих, что не был занят войсками шведского фельдмаршала Леннарта Торстенсона, расположившегося в Ютландии и ожидавшего кораблей, чтобы вторгнуться на датские острова. Королевским указом Бухвальд был назначен начальником отряда, к которому присоединились наемники из дальней, неизвестной ему прежде державы, но в то же время он не должен был препятствовать инициативам майора Рината.

Эрик был несколько обескуражен появлением татарских воинов из сибирских земель. Причем земель, расположенных далее на восток от владений русского царя. Полковник не очень хорошо понимал истинного расположения сибирских владений Руси, да и не старался забивать себе голову этим знанием, ограничившись коротким уточнением от толмача-московита. Кроме того, Бухвальд был поражен этими солдатами — все, начиная от единообразной одежды и снаряжения, четкости и слаженности выполнения ими команд своих офицеров, сохранения порядка на марше до не присущего азиатам осмысленного выражения лица, было делом для них столь привычным, что полковник невольно залюбовался наемниками. Вот только Эрика удручала непонятная ситуация, сложившаяся с появлением этих людей. Четыре сотни солдат — невеликая цифра для серьезных дел, а для защиты городка можно было прислать и обычных добрых датских солдат, а не наемников, кои ни по-датски, ни по-немецки не разумеют, да еще и пикинеров не имеют.

— Нужно выделять для них две капитании [2] пик, — недовольно бормотал полковник. — А у меня и свои мушкетеры есть, которых нужно прикрывать.

— Господин полковник, — заявил начальник наемников, услышав перевод слов датчанина от своего толмача-купца, — мои мушкетеры не нуждаются в пикинерах! — Дождавшись перевода этой фразы, он продолжил: — Наши мушкеты имеют надеваемое на ствол специальное жало. А нужны мне на первое время семь десятков ваших солдат, а лучше полторы сотни.

— Зачем? — машинально буркнул дан, приподняв бровь.

— Вы изволили прочитать указ из королевской канцелярии, господин полковник? — спросил Ринат, сохраняя уважительный тон и растягивая губы в улыбке. — Бумаги опередили нас. Его королевское величество Кристиан приказал мне обучить ваших солдат стрельбе из наших мушкетов и лишь после этого идти на шведов, берегом Восточного моря [3] .

— Да-да! — поспешил согласиться Бухвальд. — Конечно, я читал доставленные мне бумаги. Я сегодня же пришлю в ваше расположение полторы сотни моих мушкетеров.

В голове Эрика, наконец, сложилась нужная картина: эти наемники, по всей видимости, как-то связаны с той историей, что муссировалась в Копенгагене некоторое время назад. Говорят, Кристиан отдал остров Эзель некоему далекому князю за то, что тот будет помогать ему в войне со шведами. Тогда полковник лишь посмеялся над этой невнятной историей, будучи уверенным, что монарх желает каким-то образом уберечь остров от врага. А теперь Бухвальд не знал, что и думать…

Уже через несколько часов к казармам ангарцев начали подходить небольшие отряды датских солдат под началом офицеров. В итоге к вечеру у Саляева в обучении было на два десятка больше воинов, чем обещал Бухвальд. К каждому прикрепили по одному ангарцу. За несколько дней этих мушкетеров следовало обучить залповой стрельбе из винтовок. Ринат действовал по плану Смирнова, в котором была расписана стрельба шеренгами. А глубину их построения начальнику батальона следовало определять на местности самому. Саляев полагал, что со стрельбой проблем не будет. Грамотный мушкетер, он и в Дании грамотный, посему научить его заряжать ангарку, снаряжать патроны или лить пули — дело нескольких суток.

Осмотрев городок на следующий день, Ринат нашел его весьма удобным для обороны. Вокруг находились господствующие над ровной, как стол, местностью холмы. Возможно, это были древние валы данов, несколько просевшие и оплывшие от времени. Кроме того, в ютландский берег глубоко вдавалась бухта, благодаря чему доминировавший на юго-западе Балтики датский флот мог беспрепятственно снабжать свои крепости, блокированные шведами с суши. По словам полковника, противник несколько раз пытался войти в город, но все атаки шведов были отбиты, в том числе и в ночном бою в самом начале зимы. Со времени последней атаки прошло полтора месяца, за это время отряд шведов, числом до трех тысяч воинов, никоим образом не тревожил более гарнизон Колдинга. Враги располагались по округе, занимая с десяток селений и небольших городков. Основная часть армии Торстенсона находилась на зимовке в Шлезвиге, все же ожидавшего возможности вторгнуться на датские острова и закончить эту войну в пользу Стокгольма. Мягкая зима не сковала льдом заливы, и до Фюна, одного из главных островов датского архипелага, было не добраться.

— Что вы, господин майор, намерены делать позже? — спросил Рината полковник, осушив первый бокал с немецким вином на торжественном ужине в честь прибытия гостей. — После того, как мои воины постигнут ту несложную науку, предложенную вами?

— Я намерен немедленно атаковать врага, покуда он не ждет атаки из вашего городка! — ответил Саляев, а Матвей Шаньгин, приказчик архангельского купца Ложкина, прибывшего вместе с ангарцами и остававшегося в Копенгагене, перевел его слова Бухвальду.